Керамика — один из самых древних искусственных материалов. Наверное, еще в незапамятные времена пещерные жители, разгребая остатки затухшего костра, обнаружили, что часть глинистой почвы под ним затвердела и обратилась в камень. Можно себе представить, что однажды человек попробовал что-то слепить из красно-желтой жирной земли и сунуть это в огонь. Комочек глины растрескался, а его частички тоже оказались твердыми и жесткими. Постепенно люди овладели технологией обжига: надо не сразу ставить предмет в огонь, а сначала высушить, чтобы он не треснул. Чтобы сушка и обжиг проходили более равномерно, нужно добавлять к глине песок. Так в течение столетий усовершенствовалась технология изготовления высушенных и обожженных изделий из смеси глины и песка.
Стекло было открыто много позже, когда человек уже вступил в эпоху цивилизации, построил города и плавал по морям на кораблях, торгуя с другими странами и народами. Керамика так древна, что не сохранилось даже мифов об ее изобретении. Что касается стекла, то древний историк Плиний записал легенду о его открытии. Она настолько воспроизводит естественный ход событий, что кажется записью реальных фактов. Плиний рассказывает, что однажды финикийские купцы плыли по Средиземному морю и везли на своих кораблях естественную соду. Она была добыта в Африке, где есть ее месторождения, напоминающие месторождения каменной соли и кварца. Приближался вечер, и корабельщики, заметив удобную бухту, решили пристать к берегу, чтобы не подвергать себя опасности ночного плаванья. На берегу они разложили костер, а чтобы защитить его от ветра и удобнее расположить над огнем сосуды с водой и пищей, принесли с корабля несколько кусков соды, потому что берег был песчаный и камней поблизости не было. Купцы и матросы поели и заснули. А утром кто-то из них, разгребая костер в поисках уголька, вдруг увидел среди золы странный сверкающий, искрящийся слиток — это было стекло. Ведь стекло — это сплав песка, соды и золы. Ученые, правда, говорят, что жар костра слишком мал для того, чтобы расплавить песок и каменную соду. Но ведь мог подняться сильный ветер, который намного усилил жар, направляя его в одно место, так же как струя воздуха в паяльной лампе создает температуру, могущую плавить металл, хотя самого по себе пламени керосина для этого недостаточно. В рассказе Плиния нет ничего невероятного. Можно поверить, что изобретение стекла действительно произошло случайно, как, впрочем, бывало с сотнями других замечательных открытий. Керамика и стекло родились из смеси простых веществ, обработанной огнем. От состава и пропорции этих веществ в смеси, а также от температуры пламени зависят свойства обоих этих материалов и соответственно определяются их разновидности. Для получения стекла обычно нужна температура около 1500° Основные компоненты, которые теперь употребляются для его варки, — это песок, глауберова соль (вместо соды), известняк или мел. В состав соды или глауберовой соли входит окись натрия, а в состав известняка — окись кальция. Они-то, соединяясь с кремнеземом песка, и образуют стекло — то обычное оконное или бутылочное стекло, которого в мире ежегодно производится многие миллионы тонн. Это зеленоватое, в толстом слое просто зеленое или коричневое стекло. А ведь бывает и другое, идеально прозрачное, точно и тонко отшлифованное. Его варят с применением различных обесцвечивающих добавок, и идет оно для оптических целей, для микроскопов и телескопов, для очков и кинокамер.
Еще более сильные различия существуют между отдельными видами керамики. Из обычной глины, смешанной с песком и обожженной до 700—800°, получаются кирпич, черепица, дренажные трубы. А из тонко помолотого каолина в смеси с некоторыми другими веществами, так же очень тонко размельченными и обожженными до температуры 1350°, получается фарфор. Мы так привыкли к керамике и стеклу, что почти не замечаем их. Между тем они окружают нас повсюду, и сейчас трудно представить себе, как бы была организована наша жизнь, если бы не было керамики и стекла…
Живое соревнование существует между стеклом и керамикой: кто же из них больше нужен человечеству? Керамика в архитектуре? И стекло тоже! Великий французский архитектор Ле-Корбюзье в 1930-х годах построил в Москве на улице Кирова один из первых домов со стеклянными стенами. А сейчас такие дома уже не новость. Одно из «чудес» техники — замечательное многоэтажное стеклянное здание страхового общества «Феникс» в Хартфорде в Америке.
Керамика в химии? А из стекла—колбы, пробирки, реторты, трубки, змеевики, воронки… Керамика в электротехнике? А из стекла — электро- и радиолампы, электронно-лучевые трубки телевизоров, трубка Рентгена, низковольтные изоляторы и т. д. Керамика в быту? Но и здесь стеклу принадлежит не меньшая роль, особенно возросшая с изобретением жаропрочной небьющейся стеклянной посуды, Кастрюль и сковородок, в которых можно готовить пищу. И так повсюду… Сейчас все более расширяется применение стекла: стекловата, стеклянные ткани, стеклянное волокно…
Но есть еще одна область, где возможности керамики и стекла почти равны, эта область — искусство. Здесь и из стекла и из керамики созданы поистине удивительные по красоте и изяществу вещи. Во Франции, в Чехословакии есть замечательные старинные готические церкви… Их окна представляют собой узкие вертикальные разрезы в стене, а в эти разрезы вставлена разноцветная сказка: из синих, желтых, красных, зеленых искрящихся кусков стекла сложены тонкие прозрачные картины, и они все светятся, все играют бесконечными переливами цвета и света… Это витражи-произведения великого средневекового искусства, дожившие до наших дней. В руках замечательных современных литовских мастеров искусство витража вновь расцвело и снова пленяет нас волшебством светящихся красок.
В Киеве, в знаменитой киевской Софии — одном из самых древних каменных храмов на нашей земле можно увидеть другое чудо из стекла: огромную картину из смальтовой мозаики. Что такое смальта? Это маленькие кубики непрозрачного цветного стекла. Из таких кубиков набирают картину, заливая ее заднюю сторону цементом, который скрепляет кусочки смальты навечно. Картины из мозаики самые прочные. Они не жухнут от света, не боятся сырости и мороза, огня и воды. А особенно интересна золотая смальта. Это тоненький листочек золота, запаянный между двумя квадратиками прозрачного стекла. В результате получается кубик, горящий золотым цветом. Особенно славились своими мозаиками мастера далекой Византии. Долгое время думали, что смальта для мозаики в киевской Софии была привезена из Византии. Но недавно археологи, проводя раскопки на территории Киево-Печерской лавры, нашли там мастерскую древнего изготовителя смальты. Оказалось, что это та же смальта, что и в храме Софии. Значит мозаику делали здесь, на месте, на Руси.
А в Москве, во Дворце пионеров на Ленинских горах три огромных торца заднего фасада украшены другой мозаикой—мозаикой из покрытого особыми красками кирпича. Эти три «многоэтажные» картины изображают три стихии — Землю, Воду и Небо. Для монументального искусства керамика является даже более подходящим материалом, чем стекло. Керамическая мозаика крупнее и с ней легче работать. Это давно поняли русские гончары, украшавшие церкви и каменные терема затейливыми керамическими орнаментами, набиравшимися из многоцветных изразцов.
Но наиболее разнообразно стекло и керамика выглядят не в крупных монументальных произведениях, а в более простых бытовых вещах — в посуде. Вот тонкий звенящий бокал с легкой гравировкой. В его высокой ножке—причудливое переплетение разноцветных нитей. Как они попали туда? Из чего сделаны? Долгие годы секретом изготовления подобных изделий владели лишь немногие мастера, жившие на острове Мурано, в двух километрах от Венеции. Когда венецианские патриции поняли, что стекло, производившееся в этом городе, завоевывает мировую славу и может принести большую прибыль торговле, они перевели все стекольные мастерские с окраин Венеции на остров Мурано. Мастера стекла получили большие привилегии. Они, например, могли жениться на дочерях патрициев и дети от этих браков сохраняли патрицианское достоинство. Мастерам очень хорошо платили. Стеклоделы в Мурано имели свой собственный суд, свое управление. Они даже могли даже чеканить свои особые монеты. Так организовалась единственная в мировой истории «стеклянная республика». Каждый муранец пользовался еще правом носить два кинжала, что в разбойное средневековое время было отнюдь не лишним- много было у стеклоделов жить где угодно и заниматься своим ремеслом там, где хочется…
А без свободы не нужны были художникам-стеклоделам венецианская роскошь, ни красавицы дочери богатых патрициев… Бежали мастера, несмотря на клятвы, которые они давали, несмотря на деньги, которые им платили. И в 1454 году верховной венецианской властью—Советом Десяти — издается закон о том, что все родственники бежавшего мастера будут заключаться в тюрьму до его возвращения… «Если же—написано далее в законе о мастерах-стеклоделах, — несмотря на заключение в тюрьму его родственников, он будет упорствовать в желании остаться на чужбине, за ним вслед будет отправлен агент, которому будет поручено убить его». И это были не пустые слова…
Один из хранящихся сейчас в Эрмитаже бокалов с разноцветной нитью в ножке был сделан не в Мурано, а в Вене двумя тайно бежавшими сюда венецианскими мастерами. Художники здесь наслаждались долгожданной и наконец обретенной свободой… Ходили по рынкам, заглядывали в маленькие кабачки, где румяные крепкие мастеровые пили не сухое итальянское вино, а крепкое янтарное пиво и переливчато пели тирольские песни… Но все это продолжалось недолго… Через два месяца обоих мастеров нашли заколотыми на одной из улиц Вены. Это было делом рук агентов Совета Десяти… Не менее трагична была и история фарфора. В Европе первый его изобретатель, немец Иоганн Фридрих Бетгер, бывший алхимик, чуть ли не половину жизни провел под строжайшей охраной и умер в тюрьме 37 лет от роду, не дожив нескольких дней до суда, который, наверное, приговорил бы его к виселице. Русский коллега Бетгера Дмитрий Виноградов, один из выдающихся химиков XVIII века, неоднократно содержался под домашним арестом, лишался жалованья, подвергался всяческим унижениям и, едва найдя секрет фарфора, умер на тридцать шестом году жизни. Неизвестно даже, где он похоронен. Лучший из работавших с Виноградовым художников — живописец Иван Черный, первый русский художник - фарфорист,— расписывал царские табакерки, будучи закованным в цепи… И все-таки эти материалы продолжали привлекать к себе талантливых художников и скульпторов. Знаменитый Фальконе, творец Медного всадника, до приезда в Россию стоял во главе скульптурного отделения Севрской фарфоровой мануфактуры. Наш великий Ломоносов возродил древнее искусство смальтовой мозаики и создал новую школу русских художников-мозаичистов. Франсуа Буше делал эскизы для фарфоровой скульптуры, Огюст Ренуар расписывал фарфоровые чашки. По рисункам архитектора Воронихина, создателя Казанского собора в Ленинграде, было выполнено несколько стеклянных вещей — кувшин для воды, хрустальная чаша и т. д. В керамике работали Врубель, Валентин Серов, Поленов…
Кто в мире не знает знаменитой скульптурной группы из листовой стали, вознесенной над Советским павильоном Парижской выставки 1937 года— «Рабочий и колхозница»! Менее известно, что автор этой символической композиции Вера Игнатьевна Мухина нашла применение своему таланту в области стекла и фарфора, что по ее инициативе восстановлено в СССР производство художественного стекла, а ею самой были выполнены хрустальные сервизы, стеклянные статуи, фарфоровые статуэтки. В фарфоре работали и известные наши живописцы, скульпторы, графики: Кустодиев, Чехонин, Ефимов, Матвеев, Фрих-хар… Что за притягательная сила таится в этих материалах, заставляющая художников вновь и вновь обращаться к стеклу и керамике? Она, наверное, в том, что эти материалы обладают способностью к чудесным превращениям. Другое дело, что это волшебство все более познается наукой. Но оно не перестает быть чудом! Мастер берет кусок темно-серой с синеватым отливом глины, кажущейся просто жирной грязью, лепит из него сосуд, сушит, ставит в печь—и через несколько часов вынимает оттуда светло-кремовую, чуть подрумяненную, крепкую и звонкую вазочку. Он окунает кисточку в серую краску и проводит на белом черепке несколько грязноватых полос, которые после обжига становятся глубоким и сочным синим цветом. Мягкая глина в огне твердеет и наоборот — твердое и хрупкое стекло становится мягким, как воск. Из него можно лепить, его можно штамповать, резать ножницами, растягивать в длинные нити и вязать их узлом, пропускать через особые сита, превращая в тонкие нитки, которые перестают ломаться, становятся эластичными, позволяют плести из них ткань или делать вату. Разве это не чудеса?
А в твердом состоянии стекло поддается совсем другой обработке — травлению, гранению, гравировке. Травление — это понятно: на двухслойное «накладное» стекло белое с синим, наносят рисунок кислотоупорной мастикой. Затем стекло погружают в плавиковую кислоту. Она «съедает» не защищенные мастикой части рисунка, вытравляя весь синий слой до прозрачного стекла. Потом мастику счищают, и получается синий рисунок на прозрачном фоне.
А гранение? Мы все видели сотни раз красивый сверкающий хрусталь с глубоким клинообразным нарезным рисунком. Этот рисунок наносят особые мастера — алмазчики. Быстро вращается «алмазное» колесо, такое же, примерно, абразивное колесо, как у точильщиков ножей и ножниц, только край его остро заточен и называется «жало». Вот этим жалом мастер и проводит по стеклянному или хрустальному изделию, осторожно поднося стакан или вазу к вращающемуся колесу. Жж-жж-ик! — зазвенело стекло, и колесо провело глубокую и ровную бороздку. Из этих бороздок складывается узор или рисунок. Потом их надо еще отшлифовать, чтобы они блестели и преломляли свет, отполировать их края, чтобы не резали руки. Ограненный хрусталь засверкал, как бриллиант или алмаз. Отсюда и название — алмазное гранение.
На том же принципе основана и гравировка, только колесо здесь маленькое и сделано из меди. Оно вращается на таком же гибком приводе, как у зубной бормашины. Художник держит бор с колесиком в руках и проводит им по линиям рисунка, которые нанесены особым карандашом на поверхности стекла. Так получается тонкая матовая гравировка. Много еще чудесных техник и приемов есть у мастеров и художников стекла и керамики. Каким, например, провидцем надо быть, чтобы, расписывая фарфор или фаянс особыми серыми и буро-фиолетовыми тусклыми красками, представлять заранее, как заблестит и заиграет изделие, когда в результате химической реакции, происходящей во время обжига, краски превратятся в розовые, зеленые, желтые, синие!.. Художник капнул на тарелку легкоплавкой цветной глазури, провел несколько полос, а в огне они смешались, потекли, образовали совсем неожиданные, неповторимые красочные эффекты. Это потечные глазури. Человек только дал им направление, а рисунок, собственно, нанес уже огонь. То же самое и с кристаллическими глазурями. Художник знает, что они закристаллизуются в обжиге, но как именно, каким рисунком, на какую глубину, крупными кристаллами или мелкими, на всей поверхности или лишь на ее части — все это решает Его Величество Огонь. Разве это не волшебство?
А свободное выдувание в стекле? Когда стеклодув выдувает из горячего огненного стекла шар и сам формирует из него кувшин или вазу, растягивая тулово, обжимая шейку, приваривая специальное тонкое дискообразное донышко — «денежку»… Художник дал ему эскиз, он встал рядом с мастером, чтобы помочь ему воспроизвести свой замысел наиболее точно. Но вдруг он видит: чуть-чуть больше воздуха в трубке, чуть иной наклон оттянутого носика — и вещь заиграла по-новому, стала еще необычнее и красивее. Он хочет крикнуть: «Вот так! Так лучше! Остановитесь!..» Но новый поворот трубки, еще чуть-чуть воздуха — и вещь снова преобразуется, становится еще изящнее. Или, может быть, наоборот — теряет что-то от прежнего облика. Но его уже не вернешь! Эскиз был только отправной точкой для стеклодува, только дал ему тему, и мастер-виртуоз разыграл ее по-своему, со своими вариациями и добавлениями. Художник стоит, пораженный этим колдовством, восхищенный и даже несколько испуганный тем богатством приемов, техник, декоративных возможностей, которые скрыты в стекле, так же как и в керамике. Вот это-то богатство и влечет художника, так же как богатство технических возможностей, скрытых в стекле и керамике, влечет инженеров, ученых и изобретателей. Недавно появился ситалл — новый материал, как бы объединяющий в себе многие свойства стекла и керамики. А сколько еще других таких открытий и достижений ждет нас впереди?..
«Союз мечты и рук» — так назвал произведения стеклодувов и гончаров один чешский поэт. Пусть же вечно крутится гончарный круг и звенит алмазное колесо, даря людям высокую радость от общения с этим союзом мастерства и искусства, с произведениями из стекла и керамики — материалов таких же древних и таких же юных, как само человечество.
